Korniko>> Там важно не то, что говорит Странник, а то, что говорит и делает Мак.
U235> Ну, на вкус и цвет... По мне важно именно то, что говорит Странник. Об этом же свидетельствует и ключевой сюжетный твист: что "неизвестные отцы" - тоже "выродки". Соответственно кого ведет к власти и кому помогает Макс?
Он – всем. Часть подполья – себе.
U235> Угнетенных, борющихся за свободу, или новую смену угнетателей: просто новых "неизвестных отцов" на замену старым, и ещё неизвестно, будут ли эти новые лучше старых?
Ну так Вепрь напрямую говорит Маку, что часть подполья хотела бы сохранить башни для использования в своих целях. Т.е. для Мака это не было неожиданностью, он об этом знал.
U235> Тем более что там по книге просто разбросаны намеки, что "выродки", которым помогает Макс, не так уж и просты, и их вожди - далеко не положительные, на самом деле, персонажи.
Там не намеки, там прямым текстом говорится:
– Слушайте, – сказал он. – А почему истинное назначение башен скрывают от рядовых подпольщиков?
Зеф сморщился и плюнул, а Вепрь грустно ответил:
– Потому что большинство в штабе надеется когда-нибудь захватить власть и использовать башни по-старому, но для других целей.
– Для каких – других? – мрачно спросил Максим.
– Для воспитания масс в духе добра и взаимной любви, – сказал Вепрь.
Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. Зеф, отвернувшись, старательно заклеивал языком цигарку. Потом Максим сказал: «Желаю вам выжить» и вернулся к рычагам
U235> И, соответственно, Макс - просто восторженный идиот, наворотивший дел, ставший причиной гибели кучи людей
Нет, он не идиот. Почему вы оцениваете персонажа по его первым дням? Да, сначала он мог казаться таким. Но персонаж меняется и к концу мы видим достаточно циничного практика.
U235> при этом не изменивший принципиально ничего.
Как это, как это…
Он же Центр уничтожил.
Т.е. он одной миной полностью поменял расклад сил в стране или даже на планете.
U235> Финал с выехавшими на улицу мобильными излучателями тут достаточно показателен.
Он показателен лишь отчасти. Читаем:
– Я дома, – сказал Максим нетерпеливо. – Не будем об этом больше… Меня интересуют передвижные излучатели. Что с ними делать?
– С ними ничего не надо делать, – ответил Странник. – Подумай лучше, что делать с инфляцией…
– Я спрашиваю про излучатели, – сказал Максим.
Странник вздохнул.
– Они работают от аккумуляторов, – сказал он. – И зарядить их можно только у меня в институте. Через трое суток они сдохнут…
U235> Да и даже взорванную главную башню достаточно быстро починят при помощи того же Странника.
Это была не башня, это был Центр.
М.б. он сам по себе уникален, м.б. он достался как остатки былой цивилизации, а ретроинженеринг не помог.
Но в книге явно показывают исключительность этой системы.
Так что – не факт.
U235> Страшная правда в том, что при всей несправеливости и жестокости режима, если мерять его теми мерками, что мерил Макс, "неизвестные отцы" на фоне всего того, что вообще творится на планете - достаточно мудрые и компетентные правители, которых ещё тем более и аккуратно корректируют прогрессоры через Странника.
А какими он мерял? По книге он хотел их уничтожить.
U235> Это наилучшее из того, что там вообще есть на планете. Поэтому, собственно, прогрессоры им активно и помогают развиваться в нужном направлении.
Да нет, есть.
U235> Островное государство с белыми субмаринами - вообще запредельный кошмар.
Это не кошмар. Там сложнее система и интереснее
« ...им (А. и Б. Стругацким) нравился мир Островной Империи, построенный с безжалостной рациональностью Демиурга, отчаявшегося искоренить зло. В три круга, грубо говоря, укладывался этот мир.
Внешний круг был клоакой, стоком, адом этого мира — все подонки общества стекались туда, вся пьянь, рвань, дрянь, все садисты и прирожденные убийцы, насильники, агрессивные хамы, извращенцы, зверье, нравственные уроды — гной, шлаки, фекалии социума. Тут было ИХ царствие, тут не знали наказаний, тут жили по законам силы, подлости и ненависти. Этим кругом Империя ощетинивалась против всей прочей ойкумены, держала оборону и наносила удары.
Средний круг населялся людьми обыкновенными, ни в чем не чрезмерными, такими же как мы с вами — чуть похуже, чуть получше, еще далеко не ангелами, но уже и не бесами.
А в центре царил Мир Справедливости. «Полдень, XXII век». Теплый, приветливый, безопасный мир духа, творчества и свободы, населенный исключительно людьми талантливыми, славными, дружелюбными, свято следующими всем заповедям самой высокой нравственности. Каждый рожденный в Империи неизбежно оказывался в «своем» круге, общество деликатно (а если надо — и грубо) вытесняло его туда, где ему было место — в соответствии с талантами его, темпераментом и нравственной потенцией. Это вытеснение происходило и автоматически, и с помощью соответствующего социального механизма (чего-то вроде полиции нравов). Это был мир, где торжествовал принцип «каждому — свое» в самом широком его толковании. Ад, Чистилище и Рай. Классика.
А во-вторых, авторам нравилась придуманная ими концовка. Там у них Максим Каммерер, пройдя сквозь все круги и добравшись до центра, ошарашенно наблюдает эту райскую жизнь, ничем не уступающую земной, и общаясь с высокопоставленным и высоколобым аборигеном, и узнавая у него все детали устройства Империи, и пытаясь примирить непримиримое, осмыслить неосмысливаемое, состыковать нестыкуемое, слышит вдруг вежливый вопрос: «А что, у вас разве мир устроен иначе?» И он начинает говорить, объяснять, втолковывать: о высокой Теории Воспитания, об Учителях, о тщательной кропотливой работе над каждой дитячьей душой... Абориген слушает, улыбается, кивает, а потом замечает как бы вскользь: «Изящно. Очень красивая теория. Но, к сожалению, абсолютно не реализуемая на практике». И пока Максим смотрит на него, потеряв дар речи, абориген произносит фразу, ради которой братья Стругацкие до последнего хотели этот роман все-таки написать — Мир не может быть построен так, как вы мне сейчас рассказали, — говорит абориген. — Такой мир может быть только придуман. Боюсь, друг мой, вы живете в мире, который кто-то придумал — до вас и без вас, — а вы не догадываетесь об этом... »
U235> И именно остров сравнительного благополучия восторженный идиот Макс и бросился разрушать.
Он не идиот. Перечитайте 2-ю половину текста более внимательно.
И он не разрушал никаких островов.
U235> Весь сюжет Обитаемого острова - по сути ремейк Дон Кихота. Присутствуют и восторженный идиот Дон Кихот и эпичный бой с ветряной мельницей, и даже незадачливый Санчо Панса Только в Дон Кихоте - оторванный от реальности пришелец из прекрасного(хоть в реале и никогда не существовавшего) прошлого, начитавшийся рыцарских романов ою этом прошлом, и меряющий реальность по их меркам, а в Обитаемом острове - такой же, не отдупляющий что на самом деле происходит, пришелец из будущего.
Что значит не отдупляющийся? Он же рос и как минимум с половины он уже все прекрасно знает и понимает.
Korniko>> Т.е. в одном случае речь о цене, в другом о базовом принципе (человек не должен быть оболванен).
U235> Человек всегда будет оболванен если он того хочет. Максимум - поменяется способ.
Он может быть оболванен и без его хотения.
U235> Как в Обитаемом Острове разрушенные телебашни заменили передвижные автофургоны, так и в нашей реальности телебашни прекрасно заменил, и даже с большим успехом, интернет.
Интернет интересен не как площадка для пропаганды. Он интересен возможностью почти мгновенной передачей информации любому человеку в любом объеме.
Видимо «кембрий-2.0»…
U235> И Макс, по факту, был просто игрушкой в руках рвущихся к власти негодяев, которые недовольны по большому счету только тем, что их в эту власть не взяли
Наоборот:
«Они расположились в мягких креслах по сторонам низенького столика в самом уютном углу кабинета, пригубили драгоценное вино и посмотрели друг на друга. Мак был очень серьезен. Умница Мак явно знал, о чем пойдет разговор, и прокурор вдруг отказался от первоначального плана беседы, хитроумной, изматывающей, построенной на полунамеках, рассчитанной на постепенное взаимопризнание. Судьба Рады, интрига Странника, козни Отцов – все это не имело никакого значения. Он с удивительной, доводящей до отчаяния отчетливостью осознал, что все его мастерство в такого рода беседах окажется лишним с этим человеком. Мак либо согласится, либо откажется. Это было предельно просто, так же, как и то, что прокурор либо будет жить, либо будет раздавлен через несколько дней. У него дрогнули пальцы, он поспешно поставил рюмку на столик и начал без всяких предисловий:
– Я знаю, Мак, что вы – подпольщик, член штаба и активный враг существующего порядка. Кроме того, вы – беглый каторжник и убийца экипажа танка специального назначения… Теперь обо мне. Я – государственный прокурор, доверенное лицо правительства, допущенное к высшим государственным тайнам, и тоже враг существующего порядка. Я предлагаю вам свергнуть Неизвестных Отцов. Когда я говорю: вам, – я имею в виду вас и только вас, лично, вашей организации это не касается. Прошу понять, что вмешательство подполья может только испортить дело. Я предлагаю вам заговор, который базируется на знании самой главной государственной тайны. Я сообщу вам эту тайну. Только мы двое должны знать ее. Если ее узнает кто-нибудь третий, мы будем уничтожены в ближайшее же время. Имейте в виду, что подполье и штаб кишат провокаторами. Поэтому не вздумайте доверяться кому-нибудь – и в особенности близким друзьям…
Прокурор залпом осушил свою рюмку, не почувствовав вкуса.
– Я знаю, где находится Центр. Вы – единственный человек, который способен этот Центр захватить. Я предлагаю вам разработанный план захвата Центра и последующих действий. Вы исполняете этот план и становитесь во главе государства. Я остаюсь при вас политическим и экономическим советником, поскольку в делах такого рода вы ни черта не смыслите. Ваша политическая программа мне в общих чертах известна: использование Центра для перевоспитания народа в духе гуманности и высокой морали и на основе этого – построение в самом ближайшем будущем справедливого общества. Не возражаю. Согласен – уже просто потому, что ничего не может быть хуже нынешнего положения. У меня все. Слово за вами.
Мак молчал. Он крутил в пальцах драгоценный бокал с драгоценным вином и молчал. Прокурор ждал. Он не чувствовал своего тела. Ему казалось, что его здесь нет, что он висит где-то в небесной пустоте, смотрит вниз и видит мягко освещенный уютный уголок, молчащего Мака и рядом с ним в кресле – нечто мертвое, окоченевшее, безгласное и бездыханное…
Потом Мак спросил:
– Сколько у меня шансов остаться в живых при захвате Центра?
– Пятьдесят на пятьдесят, – сказал прокурор. Вернее, это ему почудилось, что он сказал, потому что Мак сдвинул брови и снова уже громче повторил свой вопрос.
– Пятьдесят на пятьдесят, – хрипло сказал прокурор. – Может быть, даже больше. Не знаю.
Мак снова долго молчал.
– Хорошо, – сказал он, наконец. – Где находится Центр?
…
– Помните, однажды на заседании штаба вы отозвали меня в сторонку и дали мне несколько разумных советов?
– Помню.
– Так вот, я вам за это благодарен. Я вас послушался.
– Да, я заметил. Вы меня этим даже несколько разочаровали.
– Вы были правы тогда, – сказал Максим. – Я послушался ваших советов, и в результате дело повернулось так, что мне предоставляется возможность проникнуть в Центр
Это явно не слова «восторженного идиота» и это не поведение человека, которым управляют.
Как в продажах, является ли человек, с которым мы общаемся, ЛПР или нет.